Как огненная засуха проложила дорогу в ад: из дневника чурапчинского переселенца

Одна из самых скорбных страниц в истории Якутии глазами очевидца.

В голодном и тяжелом 1942 году, после трехлетней засухи, в Якутии было принято одно из самых спорных за всё время войны решений – переселить на север жителей целого района. Так началась одна из самых скорбных страниц в истории республики – Чурапчинская трагедия, унесшая жизни двух тысяч человек.

Среди пяти тысяч чурапчинцев, отправленных на добычу рыбы в Булунский, Жиганский и Кобяйский районы, были и семеро родственников председателя колхоза имени Новгородова Тимофея Гаврильевича Местникова. Только четверым из них довелось вернуться в родные места, в том числе 13-летнему Ивану Местникову.

«Дождей не было совсем, земля высохла»

30 лет спустя Иван Тимофеевич решил записать для потомков воспоминания о тех голодных и страшных временах. Удивительно, сколько деталей и событий врезались в память мальчишки: «Я, Местников Иван Тимофеевич, родился в ночь перед Покровом, 13 октября 1931 года. Мой отец Тимофей Гаврильевич и мать Прасковья Алексеевна жили в Аччагарском наслеге Чурапчинского района, в аласе Кэнтэки на речке Туейэ.

Мать родила 16 детей: 6 мальчиков и 10 девочек. Из-за того, что тогда не была развита медицина, не было лекарств и врачей, мои братья и сестры умирали от простуды и других заболеваний в один-два года. В конечном счёте в живых остались старшая сестра Еля – Елена (мы её называли Пионером), я и приёмная дочь Аня.

В 1940 году в Чурапче началась огненная засуха. Дождей не было совсем, земля высохла. Тогда мы жили в Хомустахе. Отец работал председателем колхоза имени Новгородова. Он был высокого роста, сухощавым человеком. Помню, в основном носил штаны галифе и гимнастёрку с поясом. Отец был самоучкой, то есть не учился в школе, самостоятельно научился читать и писать.

Ученики Аччагарской начальной школы Чурапчинского района, 1939 год. Большинство из них не вернулись из переселения

Летом 1941 года началась война. Все лучшие люди колхоза отправились на фронт. На продукты наложили норму. В том году я закончил 1 класс Хомустахской школы. Сестра Еля училась в 4 классе. Аня совсем не училась – до того, как наша семья её удочерила, родители не дали ей образования.

В 1942 году я закончил 2 класс. Лето провели в Туейэ. Из-за сильной засухи зимой 1941-1942 годов большинство людей не смогли прокормить скот и забили его».

«Там всё будет: еда, дома»

В 1942 году обстановка что на фронте, что в целом по стране была очень тяжелой. Остро стояла проблема продовольственного обеспечения армии и населения центральных районов СССР – люди голодали, система госснабжения буксовала.

16 января 1942 года ЦК партии и Совет Народных Комиссаров страны утвердили постановление №19 «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и Дальнего Востока». Для Якутии, где более 450 тысяч рек, это вылилось в предписание создать 200 рыболовецких бригад при сельскохозяйственных колхозах. Однако из-за малонаселенности северных районов республики обеспечить выполнение плана рыбодобычи они не могли.

11 августа 1942 года Якутский обком ВКП(б) издал постановление «О мероприятиях по колхозам Чурапчинского района». Так 41 колхоз района в одночасье стал рыболовецким – на добычу рыбы в северные районы были переселены 4988 человек, в том числе 990 детей. Большую часть из них (2493 человек) распределили в Кобяйский район. 1736 чурапчинцев отправили в Жиганский и еще 759 – в Булунский районы. Впоследствии к ним присоединились еще около пятисот человек – они догоняли своих после выполнения партийных поручений по размещению скота, имущества и т.д.

Переселению подлежали все работающие и члены их семей независимо от возраста. Почему именно чурапчинцы? Официальная причина была такая: три года подряд в районе свирепствовала засуха, земля высохла, озера обмелели, в аласах свирепствовала саранча, в лесах – шелкопряд. В 1942-м у чурапчинцев погибли почти все всходы зерновых. Из-за этого большинство колхозов района не смогли рассчитаться с государством по зернопоставкам. Не хватало кормов для скота, поэтому колхозники вынуждены были отправлять людей в другие районы на заготовку сена и туда же перегонять скотину на зимовку. Поэтому партийные чиновники решили «использовать трудовые ресурсы этих колхозов в рыбной промышленности республики».

Вот как пишет об этом в своем дневнике Иван Тимофеевич Местников, оказавшийся в гуще событий: «Жители нашего колхоза не хотели покидать родные края. Тогда с агитацией прибыли разные уполномоченные из Чурапчи и потребовали переселения. На моего отца Тимофея Гаврильевича возложили тяжёлую ношу – он должен был непременно отправить подчинённых на переселение.

Председатель колхоза имени Новгородова Тимофей Гаврильевич Местников (слева)

Уполномоченные с Чурапчи останавливались у нас. Из них помню Ивана Чичигинарова. Он как человек, выполнявший приказ партии, вёл большую разъяснительную работу. «Не смог ты воспитать своих людей, отказываются от переселения», – говорил он отцу.

«Там всё будет, еда-продовольствие, жилые дома», – с такой агитацией в 1942 году на север отправились тысячи людей. Мы тоже поехали: я, маленькая сестрёнка (в ту весну мать родила девочку, не помню, как её назвали), Еля, Аня, мама и ее родители – бабушка Варвара и дедушка Алексей. Отец остался на родине сдавать имущество колхоза.

В Бестях многие приехали на быках и лошадях. Мы, кроме бабушки с дедушкой, приехали на грузовой машине, шофером был Василий Кузьмин. С собой разрешили взять буквально пару вещей. Все остальное имущество просто осталось в домах.

В Бестяхе оставили нас на берегу Лены. Каждому колхозу выделили по палатке. Там, на реке, мы впервые увидели пароходы, толпы людей, особенно впечатлил пароходный свист».

«На новом месте никто не ждал…»

Безусловно, условия военного времени не располагали к лишним сантиментам. Да и основные цели чурапчинского переселения были вроде бы благими – люди голодали, а фронту нужна была рыба. Решили, так сказать, убить двух зайцев одним выстрелом. Вот только воплощение этой идеи на практике не продумали…

Подледный лов рыбы, 1941-1943 годы. Фото Национального архива РС(Я)

В то время речные суда были основным видом транспорта в республике, их катастрофически не хватало, поэтому переселенцев грузили в холодные, не приспособленные для перевозки людей баржи по мере их освобождения. Последнее судно с чурапчинцами отплыло через 26 дней после их прибытия в Бестях. Все это время люди питались чем попало: обещанное властями централизованное снабжение продуктами на деле оказалось весьма скудным. На части барж не было света, уборных и топлива, люди ехали в трюмах вместе со скотиной – некоторым переселенцам разрешили взять с собой коров.

Мобилизованные на рыбные промыслы чурапчинские колхозники должны были обеспечиваться жильем, продуктами, теплой одеждой, рыболовными снастями и участками. Но все это осталось только на бумаге… Измученных дорогой, истощенных людей, начавших терять близких еще по пути, высаживали где попало. Большинство из них по прибытию оказались под открытым небом. В октябре, когда на земле уже лежит глубокий снег…

Вот как об этом пишет Иван Тимофеевич: «Перед отправкой нам выдали чёрного хлеба по норме, и мы поплыли вниз по течению по великой Лене в Эдьигээн, протиснувшись в скотоводческую баржу. Изголодавшиеся люди легко поддавались болезням. По пути похоронили несколько человек. Из-за того, что пароход отапливался дровами, он часто-часто останавливался за ними. Сильные и здоровые люди помогали добывать топливо.

Рыбаки, 1941-1943 годы. Фото Национального архива РС(Я)

Через несколько дней мы добрались до посёлка Эдьигээн. Оттуда некоторых переселенцев отправили на участок Талахтах, а мы поплыли на пароходе в Мэнкэрэ, что в 25 верстах от Эдьигээн. Вместе с нами из нашего колхоза были Константин Беляев, Илья Монастырёв, Семён Новгородов, старший брат Ньургустан Местников, Костя Монастырёв и другие.

Мэнкэрэ – приток Лены. На речке стояла маленькая деревушка. Нас направили туда. Для переселенцев не были подготовлены дома, поэтому сначала поселились в палатках и урасах. Затем стали ремонтировать и заселять заброшенные дома и коровники. Мы, несколько семей, стали жить в юрте, служившей до нас коровником».

По приезду в Мэнкэрэ ни у кого не оказалось инструментов для строительства домов. С собой каждой семье разрешалось брать только 16 кг поклажи. Им говорили: «На новом месте всё есть – приедете на готовое»…

Продолжение следует…

ТОЛЬКО ЦИФРЫ

Потери на трудовом фронте были весомей

В годы Великой Отечественной на фронт из Чурапчинского района было призвано 2072 человека. На полях сражений навечно остались 1032.

На так называемый «трудовой фронт» – добычу рыбы – были отправлены около 5,5 тысяч человек. Более двух тысяч из них погибли. Больше всего потерь было в Кобяйском районе – там нашли свое последнее пристанище 1248 чурапчинцев.

По данным на 1 января 1947 года, в Чурапчу вернулись 1108 человек. Из 41 переселенного колхоза лишь 15 смогли возобновить работу. Несколько сотен чурапчинцев остались жить в северных районах.

За годы войны население района сократилось вдвое – с 16800 до 7000 человек.

Автор: Нинель Гусева

Источник: news.ykt.ru